Глава 1 — здесь
Глава 2
читать дальше
From the far star points of his pinned extremities
cold inches in - black ice and squid ink--
till the hung flesh was empty.
Lonely in that void even for pain
he missed his splintered feet,
the human stare buried in his face,
He aches for two hands made of meat
he could reach to the end of.
In the corpse's core, the stone fist
of his heart began to bang
on the stiff chest's door, and breath spilled
back into that battered shape. Now.
it's your limbs he comes to fill, as warm water
shatters at birth, rivering every way.
— Descending Theology: The Resurrection by Mary Karr*
cold inches in - black ice and squid ink--
till the hung flesh was empty.
Lonely in that void even for pain
he missed his splintered feet,
the human stare buried in his face,
He aches for two hands made of meat
he could reach to the end of.
In the corpse's core, the stone fist
of his heart began to bang
on the stiff chest's door, and breath spilled
back into that battered shape. Now.
it's your limbs he comes to fill, as warm water
shatters at birth, rivering every way.
— Descending Theology: The Resurrection by Mary Karr*
Сэм просыпается от серого света и рваного дыхания.
Он чувствует дерево под щекой, а кости ломит, что означает только одно: он проспал на полу много часов. Запах жидкости для разжигания, крови и дыма все еще не выветрился с одежды. Он лежит на полу и может видеть через маленькое окно около двери. Небо похоже на серую сплошную массу, и, кажется, метель уже не такая сильная, как была вчера.
Идеально.
Сзади доносится шорох, и дыхание, от которого он проснулся, учащается; вздохнув, Сэм пытается подняться на ноги, чтобы получше оглядеться. Нож Руби все еще лежит подле него, и постепенно подробности ужасной ночи всплывают в памяти.
Со стоном он садится. Все тело ломит после того, через что ему пришлось пройти. К счастью, печь под его плечом все еще теплая, несмотря на то, что огонь внутри уже не горел.
Он окидывает распростертое рядом тело быстрым взглядом и понимает, что что-то не так.
Прежде, чем он успевает подумать, Сэм подходит ближе, и внезапно нежданная озабоченность наполняет его изнутри. Лежащий перед ним Люцифер не кажется странным, нет. Он кажется сломленным, а это так знакомо, даже слишком.
Люцифера трясет. Он без сознания, но его закрытые веки подрагивают, словно он преследует тени, которые Сэм не может видеть. Приоткрытые губы бормочут что-то слишком тихое и слишком частичное, чтобы можно было понять хоть слово. Его лицо настолько бледное, что это вызывает у Сэма тревогу, хоть и не должно бы.
Сэм колеблется еще момент, прежде чем осторожно положить руку на его лоб. Он тут же отшатывается, резко вдохнув: Люцифер горячий, словно внутри него — пожар, ограниченный рамками тела.
Сэм застывает, глядя на рваное дыхание и сокращающиеся мышцы. Губы Люцифера шепчут несуществующие слова, а пальцы сводит судорогой, словно все его тело охватывает боль.
Буквально на несколько секунд ему становится интересно, испытывает ли Люцифер то же, что он вчера — разливающуюся по мышцам тяжелую боль и проникающий до костей холод.
Сэм стоит так несколько минут, прежде чем решает что-то для себя и пытается оттащить Люцифера к раскладушке у противоположной стены.
Несмотря на то, что он легче, чем должен быть, он все еще выше Каса или того же Дина, и это совсем не облегчает процесс. Мешает также и горячая кожа, которая буквально обжигает пальцы, если прикосновение длится больше нескольких секунд. Наконец Сэм сбрасывает с себя бессознательное тело на раскладушку и тяжело выдыхает.
Люцифер приземляется не совсем удачно, и его начинает трясти еще сильнее.
Сэм остается сидеть на краю раскладушки, окидывая его взглядом в очередной раз.
Это неправильно, все это. Люцифер сломлен, беспомощен и задыхается, словно никогда раньше не дышал (и, черт возьми, скорей всего это именно так), и это должно приносить чувство успокоения или хотя бы триумфа. Но от этого даже нет приятных ощущений. Наоборот, внутри Сэма что-то сжимается, когда он видит испуганное бледное лицо Люцифера, потерянного в сновидениях.
Внезапно Винчестер понимает, что их положение далеко от безопасного. Есть, конечно, огонь и дрова, но кто знает, как долго им придется ждать? Смогут ли они найти хоть какую-нибудь еду?
Нужно осмотреться, проанализировать ситуацию. Он встает.
Его тут же хватают за запястье.
— Mîkhā'ēl.
Он услышал это. Услышал, несмотря на то, что это было почти шепетом.
Сэм изо всех сил старается не отшатнуться и смотрит на руку, смотрит на тело, которому она принадлежит. Люцифер по-прежнему находится в мире сновидений, которые Сэму и не представлялись.
— Esh Okhalh—
Пальцы обхватывают запястье чуть сильнее.
— Dai, bevakasha…
Сэм осторожно разжимает обхватившие его запястья пальцы свободной рукой и укладывает руку Люцифера на раскладушку; пальцы, ощущая пустоту, судорожно хватаются за одеяло.
Охотник хмурится.
Он помнит прервавшийся разговор:
— Два месяца, может, три —
Сэм пересекает комнату и поднимает нож. Он находит подходящее место на стене, тщательно ощупывает гладкое дерево ладонью и делает ровный надрез, отмечая первый день. Он смотрит на него несколько секунд, а потом отворачивается.
У него уходит меньше часа, чтобы понять, как чертовски им повезло.
Все это время они были в основной комнате, достаточно маленькой, чтобы хорошо прогреться, и достаточно просторной, чтобы не вызвать приступа клаустрофобии. Маленький коридор ведет в ванную, где пол все еще был усыпан осколками, и к заднему выходу, который слишком занесло снегом, чтобы открыть.
В ванной все еще горит свет, значит, тут должно быть какое-то электричество, думает Сэм, ветряная турбина, которую не видно из-за снегопада, или солнечные панели на крыше, потому что они никак не могут быть так далеко от цивилизации...
Оголенные трубы работают, хоть по ним и бежит ледяная вода. Видимо, энергии хватает на то, чтобы вода не замерзала в этих трубах.
В шкафах над кухонькой ждет сюрприз: фасоль, консервированная колбаса, тунец, рис, овсянка и даже консервированные фрукты. Кто бы тут не жил, он словно готовился к Апокалипсису, потому что тут есть все, что только может пригодится.
Тепло, еда, водопровод, электричество, что еще? Да почти все. Постепенно основная комната в его глазах приобретает странные черты чего-то домашнего. На столе лежат какие-то бумаги, кажется, карты, но Сэм не собирается разочаровываться в этом раньше времени. У одной из стен стоят книжные шкафы, а между ними — относительно новая поющая рыба, и Сэм улыбается, вспоминая, как Дин целую неделю смеялся, увидев такую в очередном отеле.
Он подходит, чтобы получше рассмотреть и замечает книги. Все это знакомо — старые, потертые от времени обложки...
И внезапно до него доходит. Это не хижина, не убежище, это — дом.
Напротив шкафа стоит сундук. Сэм подходит и распахивает его. Темный метал блестит в пыли.
Ружья, ножи, серебро и каменная соль.
— Господи... — бормочет Сэм, и внезапно все встает на свои места.
Может, их сюда забросило не просто по счастливой случайности? Кто еще, если не охотник, построит полностью оборудованную хижину черт знает где? Кто бы это ни был, когда все это кончится, Сэм будет должен им бутылку пива. Или две бутылки. Или даже десять.
Остаток дня пролетает незаметно.
Ему снова удается выбраться наружу, одолжив теплую куртку и ботинки, которые он находит у двери. Снаружи все еще метель.
Нет никакой ветряной турбины, но на крыше оказываются солнечные панели, занесенные снегом, которые ему удается расчистить, каким-то чудом не свалившись с хижины. За домиком есть небольшой хребет, на который он когда-нибудь заберется, чтобы осмотреться получше. Еще есть озеро, и он видит следы, уходящие вглубь леса среди деревьев. Это значит, что, благодаря обнаруженным ружьям, вполне возможно поохотиться в изначальном смысле этого слова.
Темнеет, и головная боль, которая все это время не давала ему покоя, усиливается. Он стряхивает снег и направляется обратно.
Ничего не изменилось, и Сэм вдруг понял, что, возможно, он затеял всю эту прогулку по заснеженной глуши только для того, чтобы не думать об основной проблеме. Люцифер по-прежнему лежит на раскладушке, содрогаясь и бормоча непонятные слова. Его состояние не улучшилось, и Сэм не знает, что делать. Да и что он может?
Он — ангел, черт возьми, точнее — архангел, или даже тот самый архангел, или, по крайней мере, один из трех самых известных, если уж на то пошло. Вся его мощь, непокорность и ярость едва обличена в физическую форму. Но совсем не такое впечатление сложилось, когда Винчестер увидел его на пороге ванной комнаты — с печалью в глазах и собственной кровью на руках. Не так он выглядел и сейчас — бледный, слабый, трясущийся.
Конечно, есть возможность, что он просто притворяется, ожидая, пока Сэм ослабит надзор за ним. Но охотник уверен, что существо, которое изобрело один из смертных грехов — Гордыню — позволит кому-нибудь видеть себя в таком состоянии. А у Люцифера был по этому поводу пунктик, это он уже уяснил за шесть месяцев.
Но это не имеет значения. Важно то, чем он является, являлся, чего он хочет — уничтожить всех людей, наказать неверных. И, самое главное, сделать это, находясь внутри младшего Винчестера. Поэтому Сэм не должен чувствовать ничего, похожего на жалость, Сэм не должен был вообще сюда его приносить, если уж об этом зашла речь. Он знает это. И хотелось бы, чтобы мозг уже понял это, вместо того, чтобы настаивать на своем: он сломлен, и это твоя вина.
Неделя пролетает незаметно.
Люцифер то неподвижно спит, и его дыхание такое прерывистое, что Сэму иногда кажется, что его нет, то резко садится с каким-то ужасом на лице и тут же падает обратно, сражаясь с одеялом так, словно этот кусок материи — цепи или что похуже.
За окном по-прежнему валит снег. Сэм знает, что ему нужно выйти, чтобы получше осмотреться, но он ничего не делает. И пытается заверить себя, что в снеге, а не в иррациональном страхе, что, когда он вернется, на раскладушке никого не будет, и он окажется в полном одиночестве.
Люцифер остается в таком же состоянии, хотя вряд ли это подобающее определение для жара, который только усиливается. Сэм помогает или пытается помочь, хоть его попытки и остаются неуклюжими и бессмысленными. Но он пытается, не имея ни малейшего понятия, как или почему. На следующий день он пытается покормить его, что кончается тем, что еда оказывается на раскладушке и на рубашке Сэма, что вынуждает Винчестера отправиться в ледяной душ. Поэтому больше он не пытается.
Первые дни кажутся просто ужасными – Сэм не знает, чем заняться, куда себя деть, но потом привыкает, и, чем дальше, тем становится легче. Или он просто решил посмотреть, насколько он испорчен? Или, может, он не настолько жесток, как подумал сперва, чтобы отойти в сторону и смотреть, как умирает кто-то беззащитный у него на глазах?
Поэтому он пытается сделать хоть что-то, потому что делать больше просто нечего, а не потому, что ему есть дело, или еще что. И уж точно не потому, что внутри что-то сжимается, когда он видит кого-то столь сильного в таком ужасном состоянии…
Сначала он переживал из-за тепла и даже пытался топить печь не так сильно, но от этого Люцифера трясло только сильнее. После этого, Сэм просто оставил все так, как было. С едой не получилось, но с водой дела шли немного получше, поэтому охотник поил его, когда тот был в полубессознательном состоянии, но даже тогда он, казалось, не воспринимал окружающее. Он открывал глаза, но смотрел мимо, словно ничего не видел и видел все одновременно, но тут же зажмуривался, обессиленно откидываясь обратно.
Кажется, по каким-то причинам Люцифер спит лучше, когда Сэм рядом, поэтому на третий день он плюет на все и ложится рядом на спальном мешке, ведь к крикам по ночам без причины он успел довольно быстро привыкнуть.
Но у нового порядка есть и минусы. Иногда Сэм чувствует нестерпимый жар, исходящий из ниоткуда, просыпается от запаха гари в воздухе, металлического привкуса во рту и с таким ощущением, словно долго-долго смотрел на солнце.
На пятую ночь он просыпается от того, что его крепко хватают за руку, и вскрикивает от удивления.
Сэм хватает его в ответ, но Люцифер сильнее, и его ногти оставляют следы на коже Винчестера. Охотник пытается отпихнуть его, но это бесполезно.
— Dumah —
Сэм прекращает сопротивляться и мгновенно разворачивается. Лицифер смотрит прямо в потолок остекленевшими глазами, и на его лице читается неподдельный испуг. Весь он застыл, словно высеченный из гранита, только губы продолжали шептать.
— Dumah, снова повторяет он настолько сломленным голосом, что можно услышать неспрятанное отчаяние. — Levad... пожалуйста, я —
— Эй, — Сэм наклоняется ближе.
Голова Люцифера повернута в его голову, но он ничего не видит. Захват снова становится достаточно сильным, чтобы Сэм охнул, чувствуя покалывание где-то в запястье и зная, что утром там будет синяк.
— Эй! — повторяет он громче.
Люцифер даже не знает, что Сэм здесь, — он бормочет слова на мертвом языке, слова, о существовании которых охотник даже не подозревал.
Прежде, чем он успевает подумать, Винчестер берет его лицо в свои руки и поворачивает к себе:
— Эй!
Глаза вдруг, испуганные, фокусируются на нем.
Сэм пялится, удивленный, что это сработало. Но его все еще крепко держат за запястье, а Люцифер пялится на него в ответ, все еще потерянный и напуганный.
— Все хорошо, — медленно говорит он, и слова сами слетают с языка. — Это я.
Захват немного слабеет.
— Все хорошо, — повторяет он. Какую-то долю секунды Люцифер пытается сконцентрироваться, но это оказывается выше его сил, и он просто закрывает глаза, еще больше ослабляя хватку на запястье человека.
Сэм остается сидеть на месте, бездумно глядя в спокойное лицо мирно заснувшего Люцифера.
Он пытается осторожно вытащить свою руку, но на лбу Люцифера пролегает морщина, поэтому охотник оставляет все как есть и устраивается рядом.
На следующий день он спит спокойно, не бормоча слова и вообще едва двигаясь, но наконец-то его дыхание выровнялось. Сэм пытается растолкать его в полдень, но кожа холодная на ощупь, и в ответ нет никакой реакции.
День проходит без изменений, и к тому времени, как темнеет, Сэму наконец приходит в голову, что нужно бы придумать, как связать Люцифера. Ему заметно лучше, и если он очнется... Но это просто глупости. Если он очнется самим собой, веревки будут просто великолепным вариантом. Если же он окажется не собой... но этот вариант даже не казался правильным.
Поэтому Сэм просто засыпает подальше от раскладушки, чем он привык спать, пытаясь игнорировать тот факт, что, несмотря на то, что он ближе к печке, ему все равно холоднее, чем когда он спал подле Люцифера.
Ему снятся сны.
Ему снится, что он падает так быстро, что не может дышать. Ветер бьет его по щекам, твердый, словно камень, все его тело находится в свободном полете, и он борется, но за что — не знает, не имеет ни малейшего понятия; он просто чувствует, что это именно то, что он должен делать, и поэтому продолжает сопротивляться. Он открывает рот, чтобы закричать, но не может издать ни звука, и нет ничего, кроме падения. Он открывает глаза, но вокруг нет ничего, только черная пустота. Внезапно он понимает, что воздух становится холоднее, чем был до этого, и почему-то пахнет снегом.
Сэм просыпается от того, что в лицо ему дует холодным ветром.
Он передергивает плечами и сильнее запахивает спальный мешок, пытаясь снова заснуть, но это не помогает. Холодный ветер все равно проникает за шиворот, становится даже сильнее.
Он открывает глаза, недовольно застонав.
Дверь открыта нараспашку.
Он мгновенно садится, бегло оглядываясь. Раскладушка пуста, и, возможно, от этого не должно быть так погано на душе.
Сэм быстро вскакивает на ноги, надеясь, что Люцифер просто отодвинулся, но распахнутая дверь может значить только одно, поэтому он стремглав выскакивает наружу.
Ему тут же приходится зажмуриться — в глаза бьет белоснежность, освещенная луной. Небо расчистилось впервые за все время их пребывания здесь. Луна просто огромна. Это лишь ее половина — месяц, — но и этого хватает, чтобы осветить все кругом и превратить из черного в серый, серебряный и голубоватый.
Привыкнув в яркости белоснежного мира, Сэм оглядывается и замечает Люцифера; он почти ненавидит себя за то чувство облегчения, которое он испытал в этот момент.
Вздохнув, он возвращается в хижину, быстро накидывает теплую куртку и ботинки и снова выходит наружу, осторожно прикрыв за собой дверь.
Снаружи не так уж и холодно, но изо рта все равно вырывается пар. Сэм знает, что внутри должно что-то колотиться, когда он приближается к нему, но ничего такого нет; наоборот, Винчестер с удивлением замечает, что просто идет шаг за шагом, словно нет ничего проще.
Как только он подходит ближе, охотник замечает, что на Люцифере нет куртки, и это вызывает чувство какого-то легкого беспокойства, которое он тут же пытается заглушить. Сэм вглядывается в его лицо.
Люцифер смотрит на звезды.
Его глаза, яркие и голубые, чисты, и в них нет и следа той поволоки, которая застилала их последние несколько дней.
Сэм не знает, что делать. Это должно тревожить его, но почему-то нет даже волнения. Может, он все еще спит. Поэтому он просто стоит, засунув руки в карманы, чтобы не было так холодно.
Он прослеживает за взглядом Люцифера — до звезд. Они красивые. Невероятно яркие. Хотя, это логично, звезды всегда лучше выглядят зимой, и хижина была довольно далеко, чтобы отвлечь их внимание от прекрасного зрелища на бездонном полотне. Где-то на периферии сознания скользит мысль, что еще никогда он не видел звезд так четко.
— Почему?
Голос грубый. Сэм помнит, каким мягким и легким он был, молоко с медом и что-то летнее. Сейчас это тот же самый голос, только... настоящий. Очень настоящий. Он просто звучит, и все.
— Ты знаешь, почему, — Сэм даже не смотрит на него.
Люцифер опускает голову, прочь от звезд, и смотрит на снег под их ногами. Сэм знает, что нужно бы посмотреть на него, но — не может.
— Все должно было быть совсем не так, — тихо говорит Люцифер. Сэм думает, что, возможно, он даже зажмурился, но точно сказать не может. — Совсем не так.
— Ну, да, — соглашается Сэм, переводя взгляд со звезд на замерзшее озеро. — Так уж вышло.
Ветер слишком мягок, чтобы издать хоть звук. Кругом нет ни птиц, ни зверей, ничего нет. Только застывшая, словно замороженная кем-то тишина, будто мир застрял во времени — белый, потерянный и постоянный.
— Почему ты не убил меня?
Сэм не двигается. Он наблюдает за тем, как облако пара, выходящее из его раскрытого рта, совпадает с отдаленным контуром гор.
Он замечает, что Люцифер стоит босиком, и его пальцы судорожно вцепляются в снег.
— Где твоя обувь?
— Я не знал, что она мне понадобится.
— Что? — переспрашивает Сэм, глядя ему в лицо впервые за все время разговора.
Люцифер смотрит на свои ноги, грустно улыбаясь.
— Снег, — объясняет он наконец. — Я не ожидал, что он будет таким холодным.
— Больно, должно быть, — почти спрашивает Винчестер.
Люцифер поднимает брови, по-прежнему заинтересованно глядя вниз.
— Да, — выдыхает он. — Странно. Снег выглядит мягким, да?
— Почему ты вышел наружу? — спрашивает Сэм намного мягче, чем собирался.
Люцифер смотрит на него этими невозможными голубыми глазами.
— Мне нужно было увидеть звезды... чтобы убедиться наверняка.
— Пошли обратно, — предлагает Сэм.
Люцифер разворачивается и медленно кивает.
Винчестер делает несколько шагов и останавливается, чтобы убедиться, что за ним следуют. Люцифер пытается сдвинуться с места и спотыкается. Сэм ловит его за руку без размышлений и держит прочно, крепко. На ощупь он больше не горячий, его тепло вообще едва ощутимо.
— Осторожнее, ясно? — настаивает Сэм, выпрямляясь.
Люцифер смотрит на него почти по-злому, но его выражение быстро изменяется, и он смущенно поднимает брови, снова кивая головой.
— Хорошо, — говорит Сэм.
Он направляется обратно к хижине, и Люцифер не отпускает руки, поэтому и сам охотник не отталкивает его. До места, перешагивая через сугробы, они добираются вместе — освещаемые серебряным светом луны.
примечания.
* — От самых кончиков его пригвожденных пальцев
Холод внутрь дюйм за дюймом — черный лед, растекающиеся чернила —
Пока подвешенная в воздухе плоть не опустела.
Один в этой пустоте, где нет даже боли,
Не чувствуя расколотых ступней.
Взгляд человека похоронен глубоко в его глазах,
Руки, словно слепленные из мяса, охвачены болью.
В теле мертвеца каменный кулак
Его сердца ударил
В жесткую клетку из ребер, и воздух
Снова влился в грудь избитого существа. Сейчас.
Он пришел наполнить жизнью твое тело, так же, как теплая вода
Рождается в брызгах и дает начало рекам.
(дословный перевод, п/п)